Свет мигал часто. Он раздражал. Где-то в другой комнате, а может быть в другой жизни тикали часы. Так противно и размеренно тик-так, тик-так, тик-так. Он сидел один на стуле, ибо в комнате больше ничего не было, и слушал это бесконечное тик-так, тик-так. Он медленно сходил с ума. Его жизнь не была для него праздником, но честно говоря, он так и не понял, зачем он пришёл в эту комнату, где не было ничего кроме стула и звука часов, которые так жутко тикали тик-так, тик-так, напоминая о былом. Он понимал, что много ошибок совершил и, что может быть, не стоило так резко вести себя с теми людьми, которые действительно любили его, несмотря на все недостатки, но ему нравилась человеческая злость, чья угодно, но не его собственная. Тик-так, тик-так. Он сидел на стуле в одиночестве и тихо глотал слёзы, потому что было стыдно показывать их даже самому себе. Он сидел на стуле в одиночестве, а часы всё так же пели тик-так, тик-так.